Искать логики в коронавирусных запретах Смольного не надо, требовать от властей диалога — всё равно что подслушивать разговоры воспитателей, считает Михаил Гончаров.

Несмотря на обещание не допустить локдауна, власти Петербурга каждую неделю вводят новые запреты. Пока одни предприниматели открыто восстают против коронавирусного режима, другие пишут петиции и просят правительство города о компенсациях и большей открытости. Но желание бизнеса участвовать в принятии решений приведет лишь к большей анархии, уверяет владелец «Теремка» Михаил Гончаров и вспоминает 1917 год.

— В одном из интервью вы сказали, что не критикуете решения чиновников. Но, судя по вашим постам в Facebook, после того как петербургские власти закрыли весь общепит в торговых центрах, позиция поменялась?

— Комментарии могут быть эмоциональными, но эти эмоции ничего не дают. У меня нет никакой информации, как принималось это решение и какая логика была. Но в апреле тоже все кричали, что закроется 40% бизнеса, а потом в результате закрылось 10%.

— То есть ситуация неприятна, но не смертельна?

— Может быть, для кого-то и смертельна. Все будет сильно зависеть от того, на сколько все это закрылось. Никакого предвидения о перспективах в принципе быть не может. Если ограничения длятся месяц — это одна ситуация, если два — другая, если четыре — третья. И что лучше — один месяц без поддержки вообще или три месяца с выделенной помощью?

— До конца года осталось немного, — понятно ли уже, уйдет ли «Теремок» в минус по прибыли, и если да, насколько глубоко?

— Зависит от того, насколько будут упрощены условия льготных кредитов, выданных в апреле, мае и июне.

— Весной вы говорили, что остались за бортом господдержки, так как не входите в реестр малого и среднего бизнеса. Выходит, получить её всё же удалось?

— В июне мы получили льготные кредиты. Если выполним нормативы по удержанию численности сотрудников, эта сумма будет рассматриваться как субсидия и долг будет списан.

— Сколько ресторанов «Теремка» не сможет продолжить работу из-за новых ограничений? Что будет с сотрудниками?

— Из-за ограничений в Петербурге не будут работать около половины ресторанов. Мы перераспределили сотрудников между оставшимися точками за счет уменьшения количества смен.

— То есть они потеряют половину дохода?

— На пальцах так не объяснить. Когда у вас тысячи сотрудников, математика гораздо сложнее.

— Вы сказали, что не знаете, из какой логики исходили власти, принимая решение о таком запрете. В Facebook вы задаете вопрос, почему ресторанам в стрит-ретейле можно работать, а в ТЦ — даже на доставку нельзя. Получили ли вы на него ответ?

— Мы не знаем, как шло обсуждение. Мы — с одной стороны баррикады, а чиновники с другой. Но мы же не лечим никого, а у правительства города, которое принимает решение об ограничениях, еще больницы и морги.

Никто и не обещал ничего объяснять. И я не слышал, чтобы где-то объясняли. В Италии что, мэр Венеции собирал какое-то народное вече на площади? Просто написал, что завтра не выходим на улицу, — и всё, все сидят по домам.

— Когда был введен запрет на фуд-корты, многие ваши коллеги продолжили работу, выгородив себе пространство. Нет ощущения, что решение властей было таким ответом — раз вы не соблюдаете, мы вас совсем закроем?

— Нет смысла искать конспирологические теории. Очевидно, власти не хотят вводить глобальные ограничения, а хотят какие-то небольшие. Могло бы быть наоборот: все уличные рестораны могли закрыть, а фуд-корты оставить. Можно закрыть рестораны на четной стороне улицы или те, где номер дома заканчивается на цифру три.

— Если бы бизнесу объясняли смысл запретов, было бы легче их принять?

— Это обывательская позиция. Требовать от власти открытости так же глупо, как пойти в банк за кредитом и рассказать, что ты должен уже три суммы, которые ты просишь. Тебе его не дадут — и все.

— То есть если бы власть была честна, то кредит доверия она бы потеряла?

— Нет. Это абсолютно нормально. Приведу другой пример. В детском саду воспитатели собираются и говорят: «Вот Васенька слабенький мальчик, а Петенька получше, давайте Петеньку больше учить математике». Такой диалог может состояться, он же нормальный абсолютно?

— Не уверена.

— Хорошо, давайте наоборот: «Васенька хорошо успевает, а Петенька отстает. Давайте его подтягивать». А теперь представьте, что вы это перед детьми обсуждаете. Требовать откровенности от людей, принимающих решения, — это наивность и глупость, это заблуждение людей, которые никогда ничем не управляли.

— Ситуация с пандемией как-то изменила ваше отношение к власти? Насколько вообще приемлема ситуация, когда чиновник Смольного или сотрудник Роспотребнадзора может одним росчерком пера закрыть ваш бизнес, даже толком не объясняя причин?

— Никакого взаимодействия никогда не было, нет и не будет. И ситуация ровно такая, как в детском саду: есть воспитатели, есть дети. Требование бизнеса услышать его мнение — это наивность, это все равно что дети в детском саду хотят присутствовать при разговоре воспитателей. Но этого не будет никогда. И это не нужно по большому счету. Это как в 1917 году был приказ № 1, когда солдаты вошли в управление армией. Сидят генералы и решают, куда и как двигать войска. Встает солдат и говорит: «Я член солдатского комитета, мы не будем наступать». Давайте не будем наступать — и потом получим то, что получили. Аналогия прямая.

— «Теремок» работает в Москве, Петербурге и Краснодаре. Суммируя опыт весны и осени — где власти вели себя к бизнесу наиболее лояльно?

— В Москве запретов меньше, чем в Петербурге, а в Краснодаре больше. Там фуд-корты закрыты с 23 марта по сей день, но зато могут работать на доставку. В Петербурге нельзя работать на фуд-кортах, а с понедельника и другим ресторанам — в ТЦ. Хотя нам дали разъяснения, что если у заведения вход с улицы, то клиентов можно обслуживать. Кроме того, можно работать точкам на территории гипермаркетов — это не будет приравниваться к торговым центрам.

В Москве создана мощная система обработки цифровой информации, и, когда весной был локдаун, люди должны были получать цифровые пропуска. Сейчас введен режим посещения с QR-кодами — пока только для баров. Но для ресторанов это мог бы быть вариант неких промежуточных ограничений, который позволил бы отслеживать, где побывал зараженный человек. В других регионах таких возможностей нет. А диалога нет нигде, но его и не было. Диалог — это когда вы спросили, я ответил, а вы, услышав, что я сказал, спросили снова. Этого нет, не было и не будет. Есть лишь параллельные высказывания позиций.

— На ваш взгляд, это нормально или должно быть по-другому?

— Я не юлю ни в коем случае, когда говорю, что ощущаю себя ребенком в детском саду. Если бы я был воспитателем, я бы думал как воспитатель — надо детям знать, что о них говорят взрослые, или не надо. А я не был воспитателем и никогда не работал в госуправлении. Всем детям хочется посидеть в комнате воспитателя и услышать, какой Вася умненький. Но от того, что им это хочется, не значит, что им это надо разрешать.

— На днях Союз независимых рестораторов написал губернатору письмо, где сообщил, что без выплаты компенсаций бизнесу придется банкротиться или уйти в тень. Вы рассматриваете такие сценарии для «Теремка»?

— Для «Теремка» мы такие сценарии не рассматриваем. Что касается петиций, дети тоже приходят и говорят: «Мы манную кашу не хотим». А им говорят: «Сегодня только манная каша». Есть какие-то наивные представления, как это должно работать. На мой взгляд, вот это сравнение «дети — воспитатели» — очень показательно. Я не говорю, что обращений быть не должно. Это право предпринимателей обратиться, но и право властей услышать или не услышать или как-то прокомментировать.

— В Италии владельцы закрытых ресторанов выходят на площади. Если в России так все плохо, как описывают предприниматели в своих петициях, почему вы и ваши коллеги тоже не пошли?

— Кроме анархии и еще большего развала, это ничего не даст.

— Но власть может сделать вывод, что у бизнеса все хорошо: сидите спокойно, налоги платите…

— Почему хорошо? Есть индикаторы… Можно брызгать слюной сколько угодно, но есть налоги. Если государство видит, что поступления от отрасли уменьшились в два раза и в суды подано 350 исков о банкротстве — это объективная информация. А есть субъективная информация, когда просто кто-то кричит, что все плохо. Да и у итальянцев ни к чему эти выходы не привели: все закрыты, все сидят дома.

— Выраженный протест бизнеса у нас не случится?

— Мне кажется, ничего такого не должно случиться. Безработица — тоже показатель. Кто-то в газете пишет «волки-волки», а потом смотрим, а волков нет — безработица не растет. Есть рабочие места в онлайн-магазинах, службах доставки. Те люди, которые теряют работу, ее находят. Во всяком случае, на рынке Москвы и Петербурга — огромная проблема найти сотрудников в рестораны. О каких протестах может идти речь, если людям некогда вздохнуть и они работают с утра до ночи?

Сеть ресторанов «Теремок» основана в 1998 году Михаилом Гончаровым. На ноябрь 2020 года она включает в себя более 300 торговых точек в Москве, Петербурге и Краснодаре. Компания работает в формате фаст-кэжуал и входит в пятерку крупнейших сетей быстрого питания в России. Оборот сети в 2019 году достиг 11, 3 млрд рублей.Источник Статья добавлена superbiznes
23.11.2020 08:11